Восхождение было прервано после смерти в базовом лагере альпиниста из Новосибирска Виталия Горелика. К2 в очередной раз подтвердила мрачную репутацию горы-убийцы.

О трагически оборвавшейся работе экспедиции рассказал в интервью «УР» участник восхождения, почетный гражданин Екатеринбурга Евгений ВИНОГРАДСКИЙ. Кроме него, нашу область в национальной команде России представляли екатеринбуржец Алексей Болотов, тагильчанин Вадим Попович и врач экспедиции Сергей Бычковский из Екатеринбурга.

— Евгений Михайлович, вы ведь тоже врач. Отчего все-таки умер Виталий Горелик?

— Легочно-сердечная недостаточность. Развилась она, скорее всего, от двустороннего воспаления легких. А причина в том, что организм Виталия был ослаблен. Работой на высоте в условиях кислородной недостаточности, при низкой температуре воздуха он свой организм подорвал.

— Если бы Виталия Горелика  смогли вовремя эвакуировать из базового лагеря, он бы остался жив?

— Без сомнения. Здесь было роковое стечение обстоятельств: испортилась погода, и вертолет не смог прилететь вовремя. Если бы Виталия вывезли, он через несколько дней был бы здоров. Главное — это сбросить высоту, и организм начнет нормально работать. А в базовом лагере на высоте 5000 метров его состояние каждый день ухудшалось, несмотря на интенсивное лечение: и кислород, и капельницы, и необходимые препараты.

Вертолет еще мог прилететь 3 февраля. В этот день занимались всеми организационными делами по эвакуации. Страховая компания, правда, довольно быстро подтвердила оплату вертолета. Была подана заявка в министерство обороны Пакистана. Но 3-го вертолет не вылетел, а 4-го уже не было погоды.

Мы с Лешей Болотовым спустились с маршрута 3-го числа, и я руководителю экспедиции Виктору Козлову сразу сказал, что положение не такое, как с Владимиром Белоусом. Там можно было ждать вертолета сколько угодно. А здесь было видно, что состояние тяжелое. Виктор предпринимал все возможные меры: и с послом нашим разговаривал, чтобы тот помог ускорить вылет, звонил в фирму, с которой мы работали, офицеру связи…

— Решение о том, что экспедиция завершает работу после смерти Виталия Горелика, как-то обсуждалось?

— Практически не обсуждалось. Козлов объявил об этом. Он считает, что экспедиция после гибели участника не может продолжаться по моральным соображениям. Никто не возразил.

Правда, сейчас по этому поводу идут разные разговоры. Не среди участников, со стороны. Мол, затрачены большие средства, есть обязательства перед спонсорами — почему надо было прекращать работу. Но решение принято. 

— Вы упомянули Владимира Белоуса, отморозившего пальцы на руках. Как его здоровье?

— Да нормально. Работает. Пальцы отошли. Кожа, конечно, слезет.

— Белоус входил в вашу с Алексеем Болотовым группу. После того, как он выбыл из строя, работать на маршруте стало тяжелее?

— Ну, конечно, втроем работать полегче. Мы думали как-то переформировать состав групп. Но, скажем, вчетвером работать было трудно, пока не было нормальных высотных лагерей. А в маленькой палатке и втроем-то тесно. Можно бы поставить вторую, но подходящих площадок не было. В первом лагере половина палатки, стоящей на краю, вообще висит.

— Базовый лагерь после завершения работы экспедиции свернули, а высотные лагеря остались?

— Да, остались. Потому что к ним невозможно было подобраться из-за непогоды.

Мы строили тактические планы, надеялись, что будем дальше работать. Потому что не ожидали такого конца. Думали, все будет нормально, Виталика вывезут. И, конечно, у нас была надежда, что будут окна в погоде, и ближе к весне станет теплее. Появилась перспектива поставить нормальный высотный лагерь, там накапливать силы, оттуда можно будет работать кверху.

Наш пакистанский повар говорил о господствующем в январе ветре далу. Когда он дует, сильно непогодит. А в феврале погода улучшается. Повар — человек опытный, он участвовал в пяти зимних экспедициях. Ребята-пакистанцы, которые помогали нашей экспедиции, вообще молодцы: очень дружелюбные, работящие. Четверо из них были при кухне, остальные — опытные высотные рабочие. Они даже изъявляли желание работать на маршруте. Мы обсуждали это предложение, но не приняли его, потому что изначальным условием было обходиться на маршруте своими силами. Но они хорошо поработали на леднике, в базовом лагере. А в базовом лагере дел было достаточно, к примеру, когда его разметал ураганный ветер.

— Ветер, наверное, больше всего препятствовал восхождению?

— Да, конечно. Он ведь и любой мороз усугубляет, и работу затрудняет. Правда, у нас были ветрозащитные маски разной конструкции. И заранее заготовленные, и те, которые потом мы сами кроили и шили. Такой своего рода хобот.

— Экспедиция достигла высоты 7200 метров…

— Как раз на этой высоте планировалось обустроить нормальный лагерь. Площадку для него еще не нашли, но уже примерно было видно место для нее. Нужно было сделать еще один выход.

— По времени экспедиция проработала…

— Месяц непосредственно на горе. Спортивный состав прилетел в базовый лагерь прямо перед Новым годом — 30 и 31 декабря. И 3 января мы уже вышли на маршрут. А 3 февраля последняя группа — мы с Лешей — спустились из первого лагеря в базовый. Мы планировали подняться и во второй лагерь, потом работать к третьему, может, его и поставить. В первом лагере была ночевка, всю ночь дул такой сильный ветер, что мы боялись, как бы опять не порвало палатку. Обулись, полностью оделись и сидели в напряжении. Утром ветер не стих, и нам пришлось спуститься.

— Месяц работы в экстремальных условиях — это, наверное, тяжело?

— Ну, все-таки базовый лагерь у нас был хорошо подготовлен. Мы могли отдохнуть в кают-компании, где печка, тепло. Питание было отличное. А спали мы в палатках. Маленькая палатка стояла в большой, так меньше чувствовался ветер.

— А температура воздуха?

— В базовом лагере было до минус 30, в высотном — до минус 40. В палатке, конечно, теплее. Газовую горелку зажжешь, согреешься — и в спальник. Конечно, все замерзает, от дыхания на спальнике куржак, лед.

Конечно, постоянный холод и ветер утомляют. Но, повторюсь, ближе к весне все равно бы стало теплее.

— Пока ни одна попытка подняться зимой на К2 не увенчалась успехом. Может быть, это вообще невозможно?

— Не думаю. Нерешаемых задач практически нет. Вопрос в том, как ее решить. Но наша экспедиция дала какой-то опыт, хотя и опыт трагический. Думаю, кто-то еще обязательно попытается подняться зимой на К2.